Пираты XXI века. Операция `Испаньола` - Антон Первушин

– А ты, Стрижельчик, ловчила, – сказал он таким тоном, словно никогда этого не знал, а вот теперь понял вдруг, с кем приходится иметь дело. – Хорошо, – продолжил он, посерьезнев. – Сколько тебе надо для полного счастья?

– Пятьдесят! – заявил Стриженый, быстро сведя в уме дебит с кредитом. – И ни цента меньше!

– Размечтался, – Куратор любил поторговаться. – Тебе же всё на блюдечке принесут. Пятнадцать процентов, и ни цента больше.

В итоге сошлись на двадцати двух процентах от суммы, которую Стриженый выручит, продав амуницию и пайки.

– И чтобы без сюрпризов, – предупредил Куратор, назвав время и место. – И своих придурков как следует проинструктируй.

– Всё будет в лучшем виде, товарищ Куратор, – пообещал Стриженый. – Вы меня знаете…

(Будё, Северная Норвегия, сентябрь 1998 года)

Лейтенанту ВВС Герхарду Бьернсону не нравилось, когда им помыкают, словно мальчиком с бензоколонки. И ладно бы ещё собственное начальство помыкало (на то оно и начальство, чтобы помыкать), а то ведь эти… Лейтенант задумался, как определить «этих», но не смог подобрать в норвежском языке эпитета, который вместил бы в себя и адекватно выразил гремучую смесь из ненависти и презрения, которые он испытывал по отношению к иностранному экипажу, прибывшему в Будё неделю назад.

Впервые он увидел четвёрку офицеров, одетых в форму турецких ВВС, за стойкой бара «Атлантик». Он сам зашёл туда пропустить кружечку тёмного пива и перекинуться парой слов с хозяином заведения Нильсом. Поскольку он бывал здесь довольно часто, новички сразу привлекли его внимание. Они говорили на незнакомом гортанном языке, а когда переходили на английский, то демонстрировали ужасающий акцент и бедный словарный запас. Они походили на турок, но, конечно же, не были турками, – турецкие офицеры известны своей скромностью, а эти вели себя развязно, курили какую-то наркотическую дрянь, гоняли хозяина и требовали девочек. С ними был сопровождающий – унылый и незнакомый Бьернсону лейтенант, который поначалу пытался их увещевать, а потом махнул рукой и отошёл за отдельный столик. Бьернсон подсел к нему со своей кружкой и спросил, подмигнув:

– Что это за парни?

– Союзнички! – ответствовал лейтенант с брезгливой миной. – Поведут транспорт на Восток. Быстрее бы.

– Турки?

– Нет, не турки.

– А кто?

Лейтенант назвал страну, откуда были родом развязные пилоты, но название было столь труднопроизносимым, что Бьернсон его тут же забыл. Он только успел сообразить, что это где-то в России.

– Они – русские?!

– Да какие они русские, – лейтенант удивился непонятливости собеседника. – Они мусульмане. Видишь, не пьют. А русские – православные и всё время пьют.

– А-а, – высказался Герхард, так ничего и не поняв.

В любом случае эти офицеры (русские они там или не русские) произвели на него отталкивающее впечатление, поэтому он не обрадовался, когда утром следующего дня выяснилось, что именно ему, Герхарду Бьернсону, как командиру подразделения технического обслуживания, предстоит загрузить, заправить, подготовить к вылету один из «Геркулесов»,[26]находившихся в Будё и передаваемых этой шайке в её полное распоряжение.

Наихудшие предчувствия Герхарда подтвердились. И на чужой авиационной базе пришельцы из загадочной России вели себя точно так же, как в баре благовоспитанного Нильса. Они во всё совали свой нос, требовали к себе какого-то особенного отношения, ругались на смеси английского, русского и своего родного языков, откровенно напрашивались на драку. Терпение Бьернсона лопнуло, когда один из них обратился к нему с просьбой «сгонять в город за травой». Герхард пошёл к своему непосредственному начальнику в лице майора Мунка и попросил освободить его от работы с этим конкретным экипажем. Майор Мунк затопал ногами, забрызгал Герхарда слюной с ног до головы и велел возвращаться к своим прямым обязанностям и не совать нос куда не следует, потому что это не просто экипаж, это экипаж наших потенциальных союзников на Востоке, их не следует обижать, а, наоборот, следует любить и оберегать с той же нежностью, что и старенькую маму. Бьернсон в сердцах плюнул на пол, чем исчерпал весь свой запал.

К счастью, время потихоньку шло, грузовой отсек «Геркулеса» заполнялся, и скоро ненавистному экипажу предстояло отправиться в путь. Заправочная команда закончила последние процедуры и сматывала шланги, красавец транспорт был готов к длительному перелёту. Бьернсон суетился тут же, присматривая за подчинёнными, и был настолько поглощён работой, что даже не понял сразу, почему и как он вдруг оказался на бетоне взлётно-посадочной полосы, уткнувшись в неё разбитым носом. Сначала он подумал было, что сам споткнулся, но потом тело подсказало – его с силой толкнули в спину. Помогая себе руками, он сел и увидел, что над ним стоят все четверо офицеров из вздорного экипажа и громко, заливисто хохочут. Бьернсон хотел вскочить и дать немедленно сдачи, но вовремя сдержал себя, потому как вспомнил: график рейса расписан по минутам, малейшая задержка повлечёт штрафы, а спишут всё на него – на Герхарда Бьернсона.

Продолжая смеяться, ненавистный экипаж направился к «Геркулесу». Бьернсон встал и, утирая рукавом кровь, текущую из носа, смотрел, как эти четверо один за другим поднимаются по трапу и уходят из его жизни навсегда. Уходят столь же самодовольными, наглыми, какими пришли.

Он дождался, когда раскрутятся винты и транспорт, разогнавшись на полосе, оторвётся наконец от земли. А потом лейтенант Бьернсон сказал такое, чего никогда нельзя говорить вслед взлетающему самолёту.

– Чтоб тебя сбили! – прокричал он и погрозил небу кулаком.

Вполне возможно, что его желанию вскоре суждено будет сбыться…

(Кольский полуостров, сентябрь 1998 года)

Медицинскую комиссию прошли без проблем. Фёдор Семёнович – единственный и незаменимый военврач на всю часть 461-13"бис" – спросил только:

– Когда последний раз «шило» закладывали?

– Позавчера, Фёдор Семёнович, – ответил Громов, честно глядя военврачу в глаза.

– Побожись! – потребовал тот.

– Так я же еретик, – со смехом напомнил Громов. – Чернокнижник.

– Знаем мы… – буркнул Фёдор Семёнович, расписываясь в карте. – Летите, соколы.

Погодка тоже не подкачала. Направившихся к ангарам офицеров встретило приветливое и совсем ещё неосеннее солнце. Громов заулыбался, щурясь, и Лукашевич отметил, что командир всё-таки нервничает – перед обычными вылетами майор всегда был предельно серьёзен и собран. Впрочем, и сам Лукашевич нервничал.

Натянув высотные компенсирующие костюмы и надев лётные шлемы, под привычный мат техников пилоты влезли в кабины истребителей, заняли готовность номер один. Закончив с положенными перед взлётом процедурами, Громов запустил двигатель, и вывел «МиГ» в начало взлётно-посадочной полосы.